Побег из Рая - Владимир Горбань

– Просто парень собрался поступать в институт, – спокойно произнес первый секретарь. – Так, Владимир?

– Так, – ответил Штормин.

– И ему нужен комсомольский билет, без которого у него даже документы в приемной комиссии не примут. Так?

– Так.

– Ну, вот и разобрались, – голос первого секретаря зазвучал каленым металлом. – Перед нами честный парень. Спортсмен, почти отличник. И вовсе не карьерист. Он же не виноват, что в вузы у нас принимают только комсомольцев. Так давайте ему поможем! Разве это плохо, если он станет профессиональным спортсменом, тренером?

Воцарилась тишина. Даже фронтовик от такого напора первого секретаря рта не посмел открыть.

– Кто за то, чтобы Штормина Владимира Владимировича принять в члены Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи? – произнес первый секретарь. – Кто «за» прошу поднять руки.

И «за» на удивление проголосовали все. Даже седой ветеран с юбилейными медалями, еще несколько минут назад явно отказывавший Володе в доверии.

– Решение принято единогласно, – объявил первый секретарь. – Я вас, Штормин, поздравляю, можете быть свободны.

– Как… как свободны, – защебетала, опомнившись, секретарь приемной комиссии. – Мы же ему даже ни одного вопроса по Уставу ВЛКСМ не задали.

– Светлана, – лицо первого секретаря вновь сделалось каким – то живым и чужим для номенклатурных товарищей. – Ты, думаешь, он Устав не выучил назубок? По Уставу будешь гонять своих пэтэушников! Иди парень. Иди с Богом! И стань чемпионом мира! Всем завистникам назло стань!

Штормин быстрее пули выскочил на крыльцо райкома комсомола и вдохнул полной грудью знойный степной воздух. Недалеко в тени высокого тополя его дожидалась взволнованная Наташа.

– Ну что? Ну, как? – она взялась нервно теребить его за руку. – Рассказывай скорее.

– Спасибо твоему папе, – Володя грустно улыбнулся. – Благодаря его блату меня только что приняли в комсомол.

– Какому блату? – удивилась Наташа.

– Ну, ты же сама говорила, что твой папа все устроит, что меня примут в комсомол без всяких проблем. По блату.

Наташа улыбнулась в ответ:

– А я ничего не говорила папе. Я с ним уже полгода как не разговариваю.

– Серьезно?

– Да.

– А почему?

– А не скажу.

– А все же, почему?

– Да не нравишься ты ему!

– А тебе?

– А не скажу!

И ни оба счастливо рассмеялись.

– Тогда вдарим по лимонаду!

– Тогда вдарим!

Они возвращались из летнего кафе уже под вечер, веселые и беззаботные. Молодости свойственна беспечность, отсутствие постоянного контроля за неуловимым, по сути, течением времени. Когда вся жизнь еще впереди нет никакой нужды заглядывать в будущее. Хочется жить одним днем, одной минутой, одним мгновением.

– Ты проводишь меня домой, Штормин?

– А что уже пора?

– Проводишь?

– Само собой, – вздохнул Володя. Ему явно не хотелось расставаться с Наташей. Ему хотелось, чтобы этот день продолжался вечно.

Они шли все той же парковой аллеей, все так же смущались и не могли открыто выразить своих чувств. Они были молоды и еще многому в жизни не научились.

Вдруг сзади раздался грозный крик:

– Стоять!

Володя обернулся. Три изрядно пьяных парня, прибавив шаг, направлялись в их сторону. Наташа очень испугалась, задрожала, лицо ее побледнело.

– Побежали, – предложила она, – тут до моего дома совсем близко.

Парни были уже совсем рядом, слышалось их сбивчивое дыхание.

– Да нет, подожди, – сказал Володя еле слышно, насупился и крепко сжал кулаки, – надо разобраться, кто тут такие приказы отдает.

Парни обошли Володю и Наташу с трех сторон. Они были крупнее Штормина и старше лет на пять. Противным самогонным перегаром разило от всех троих. Пролетарская злоба светилась в узких звериных глазах.

– А, это ты, спортсмен? – промычал тот, что кричал только что в спину и осекся. – Извини, старик, ошибочка вышла. Извини.

– А это кто? – спросил второй парень.

– Конь в пальто! Пошли отсюда. Мне он уже один раз челюсть ломал.

До Наташиного палисадника он дошли молча. Остановились, как обычно, у калитки. Настроение было испорчено у обоих. Неприятный осадок в душе оставила встреча с пьяными гопниками. Разгильдяями, лоботрясами и неудачниками, по сути. Они полагали, что любую дорогу себе в жизни можно проложить наглостью и пудовыми кулаками.

– Слушай, Володя, – тихо произнесла Шорохова. – А, может, ты поедешь поступать вместе со мной?

– Куда? – удивился Володя.

– В Саратов. В Университет на биологический факультет.

– А как же спорт?! – воскликнул Штормин.

– Кулаками махать? Любым видом спорта можно прекрасно заниматься и в университете. В свободное от занятий время. И заодно получить престижную профессию. Да и будем вместе. Подумай об этом.

– Нет, – возразил Володя решительно. – Я хочу стать профессиональным тренером. И даже чемпионом мира. Такую подготовку можно получить только в институте физкультуры. А в университете пусть учатся яйцеголовые отличники.

– Дурак ты, и уши у тебя холодные.

Штормин опешил:

– А почему уши холодные?

– Не знаю, мама моя так постоянно говорит.

– Кому говорит?

– Неважно, – Наташа на мгновение задумалась. – Ты написал мне стихи?

– Написал, – буркнул Штормин.

– Читай.

– Не могу.

– Это почему?

– Уши у меня холодные.

Володя достал из кармана брюк скомканный листочек бумаги, протянул его Наташе и, молча, быстро ушел. Шорохова развернула листок. Неровным быстрым почерком на нем были написаны четыре строчки:

«Уж блекнет в небе млечный путь,

Не уходи, постой у клена.

Глаза твои как ягоды паслена

И их нельзя мне обмануть».

– Хм, написал, – тихо произнесла Наташа, прижала листочек к груди, еще немного задумчиво постояла у калитки и отправилась в дом. В ту ночь она долго не могла уснуть, распаляя себя девичьими мечтами и надеждами, строя планы на будущее, которое рисовалось ей счастливым и безмятежным. Ох, эти девичьи грезы – причина последующих женских разочарований!

Подойдя к своему дому, Штормин обратил внимание на «Камаз», огромный, мрачный фургон, стоявший у дороги. Номерные знаки были не местные. Володя обошел автомобиль, водителя в салоне не оказалось. И тут из подъезда дома вышел Володин отец с каким – то неизвестным мужчиной в армейской форме. Они негромко переговаривались друг с другом. Мужчина закурил и едва слышно произнес:

– За речкой творится полный кошмар. Там идет настоящая война. Пойдем, я тебе кое – что покажу.

И они направились к «Камазу». Володя вышел им навстречу.

– О, сынок! – удивился Штормин – старший. – Знакомься, это дядя Вася, мой армейский друг. Вот ехал мимо и зарулил к нам.

Володя пожал крепкую руку прапорщика. Он выглядел лет на сорок, но голова его была уже густо убелена сединой. Дядя Вася с прищуром посмотрел юноше в глаза и с волнением в голосе спросил:

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Большой уже. Спортом занимаешься?

– Он у меня уже кандидат в мастера спорта по рукопашному бою, – с гордостью ответил за сына отец.

– Это очень хорошо. А учишься как?

– Да я школу уже закончил.

– Удачно?

– Нормально. Без троек.

Дядя Вася еще раз внимательно, как бы оценивающе, взглянул на Володю, потом на его отца, подошел к задней дверце «Камаза» и открыл ее ключом. Все трое взобрались внутрь фургона. Дядя Вася включил карманный фонарик.

Володя поразился увиденным зрелищем. Шесть цинковых гробов стояли рядом друг с другом. У каждого было небольшое круглое прозрачное окошечко на уровне лица покойника.

– Вот везу матерям «подарочек», – зло произнес дядя Вася, – груз – 200. За речкой война, сынок. Плохая, несправедливая война.

– За какой речкой? – не понял Володя.

– За Пянджем. В Афганистане…

Поступить в университет было делом непростым. Школьных знаний для этого явно не хватало. Пришлось денно и нощно дополнительно штудировать несколько объемных книжек. Штормин был уверен, что засыплется на первом же экзамене, и корил себя за то, что послушал Шорохову. Вернее, поддался на ее уговоры. Она то ведь целый год готовилась для поступления, ей нанимали репетиторов, ее возили на олимпиады по биологии, она посещала кружки и факультативы. А Штормин в это время торчал в спортзале, развивал мышцы, тянул сухожилия. Он и половины в биологии и химии не усвоил от того объема знаний, что было известно Наташе. Но Володя упорно готовился, не давая себе ни малейшего послабления.

Сдавали они экзамен в разных группах. Володя вытянул билет. Вопросы ему были хорошо знакомы. Он подошел к свободной парте и обнаружил на стуле маленькую подковку, размером с копеечную монетку. Кто – то из предыдущих абитуриентов принес ее на экзамен и забыл забрать. Сердце у Володи страстно затрепетало. Он знал, найти подкову – к удаче. Штормин быстро написал ответы и поднял руку. Молодой очкастый преподаватель, доцент и председатель приемной комиссии очень удивился: